Война… Как тяжело и больно подобраться к этой теме… Может быть, потому, что родилась в начале послевоенного сорок седьмого года, впитала с материнским молоком пережитые родителями и дедами невыносимые испытания и невосполнимые утраты… Мучают отца головные боли, зудят военные раны — сказываются контузия и ранение под Кёнигсбергом в феврале 1945 года… Стоны, вскрики, скрежет зубами по ночам…
Слёзы матери, иногда непонятные для нас, о причинах узнали намного позже: мама — бывшая несовершеннолетняя узница фашистского концлагеря.
Моя родная деревенька, сколько же ты выстрадала в годы войны… Об этом напоминают оставшиеся в лесу блиндажи, почти заросшие землянки — базы партизанского отряда «За Родину», огромные воронки от сброшенных авиабомб, заполненные водой… Кровоточат раны былых воспоминаний очевидцев… На двух воинских кладбищах — при въезде и на выезде из деревни — захоронены четыреста девяносто шесть красноармейцев (цифра взята из официального источника — архива Музея).
***
С тётушкой Олимпиадой Семёновной, родной сестрой моего отца, нашей маленькой героиней военной поры, договорилась о встрече.
И вот — я в родной деревеньке… Вышла из автобуса на остановке как раз напротив дома тёти. Дом аккуратно обит шалёвкой, окрашен в зелёно-коричневый цвет. Два окна-глаза смотрят на центральную улицу имени Героя Советского Союза Куликова Василия Ивановича, о чём свидетельствует висящая на стене дома мемориальная Доска с портретом двадцатидвухлетнего героя, отдавшего жизнь за мою малую родину. В палисаднике три высоких раскидистых куста декоративных роз с нежным красноватым оттенком, несколько кустиков ириса и отцветших ранней весной пионов — пришла пора цветения настурции, ночной красавицы, мальвы…
Узкая асфальтированная дорожка ведёт к веранде дома, вдоль которой невысокие кусты спеющей смородины и всеми красками пылающий цветник, посаженный дочкой Олимпиады Семёновны, Татьяной.
Тётушка, как всегда, восседала на малогабаритном, неизвестно сколько лет назад купленном, диванчике, который верно служил и как диван, и как кровать. Сколько на нём сиживало гостей, родни, племянников, внуков… Всех с теплом встречал, всем находилось здесь место…
В чёрной длинной юбке, фланелевой кофте зелёного цвета с мелким рисунком, застёжкой на пуговичках, воротничком уголками вниз, носовым платочком, выглядывающим из кармашка… Белый ситцевый платок, завязанный на узел под бороду, освежал загорелое тётушкино лицо. Несмотря на свой преклонный девяностолетний возраст — «Хороша матушка!» — лучше и не скажешь.
Тётя обрадовалась приходу племянницы… Лицо прояснилось красивой доброй солнечной улыбкой:
— О-о, гостья дорогая, проходи… Рада видеть тебя, племянница… Танечка, дочка, ставь чайник…
— Дорогая тётушка, спасибо, — поблагодарив, приступила к осуществлению основной цели своего приезда:
— Наконец-то привезла кое-какую информацию о лазарете, которую ты запрашивала. Этот ценный материал переслала по электронной почте Ксения Семашко, работающая в то время директором Лоевского «Музея битвы за Днепр». Присела рядышком с тётушкой на её излюбленный диванчик, раскрыла записную книжку, достала листочек с архивными данными, стала медленно и выразительно читать текст вслух:
«Для начала, в Михалёвке — два захоронения. В деревне стоял ПОЛЕВОЙ ПЕРЕДВИЖНОЙ ГОСПИТАЛЬ 2084. Учтённых в Книге умерших хоронили на воинском кладбище в Михалёвке.
Я посмотрела на сайте ОБД «Мемориал» списки погибших и похороненных в деревне. Есть несколько списков безвозвратных потерь, составленных в период боёв, но обратимся сначала к этому: «Книга учёта умерших» ППГ 2084, за период 08.01.1942-31.12.1943 гг. Книгу умерших ППГ 2084 — так написано в архивном документе — подписал майор медслужбы Фелижанко Владимир Сазонович. Благодаря этому человеку можем узнать чуть больше о госпитале.
Теперь следующий список. Это «Книга погребений» 79 ОМСБ 162 Краснознамённой Среднеазиатской Новгород-Северской стрелковой дивизии за период с 01.12.1942-19.07.1945 гг.
Умерших в этом медико-санитарном батальоне хоронили в могиле 1.1 ряду.
Согласно спискам, захороненных в Лоевском районе, люди, умершие в медико-санитарном батальоне, значатся захороненными в братской могиле на окраине деревни с гранитной стелой. К сожалению, больше информации не смогла найти.
- S. В помощи местного населения я не сомневаюсь. Но интересно знать, в чём заключалась помощь местных жителей в медико-санитарном батальоне или хирургическом полевом передвижном госпитале?
С уважением, Ксения Семашко».
Закончила чтение… Воцарилась тишина… В глазах дочери Татьяны заблестели слезинки… Да и у меня ком в горле… Закрыв лицо руками, Олимпиада Семёновна тихо зарыдала… Проплачь не сказала, а запричитала:
– Мои детки, как страшно всё это вспоминать…
Обняла я свою добрую тётушку, прижала к груди, стала успокаивать:
— Родная моя, понимаю — трудно… Но я прошу тебя собраться с мыслями…
Вдруг тётя резко подняла голову и, с укором, посмотрев на меня, спросила:
— Мне показалось, что ли?.. Ксения засомневалась… И тут же задала вопрос:
— В чём заключалась помощь детей и подростков военному лазарету?
Мы с Танечкой молчали — не знали, что ей ответить. Помолчав немножко, с надрывом в голосе тётя продолжила:
— Там столько свозилось раненых… со всей округи… Не хватало врачей, мест, рабочих рук, лекарств, бинтов…
— Надеюсь, дорогая тётушка, что ты всё вспомнишь и расскажешь о помощи детей, подростков, взрослых сельчан лазарету, а я постараюсь записать…
(Продолжение следует)
Валентина Рогачёва (Крот).
